Иов и его жена

Поскольку предыдущий пост вызвал ряд вопросов относительно слов жены Иова, я решил опубликовать главу из своей книги "ИОВ: Навстречу с истинным Богом или возвращаясь к утраченной человечности". К сожалению ни еврейский, ни греческий текст использованные в печатном издании в блоге не отобразились.

«Похули Бога и умри», - эти слова произносит один из наиболее интересных персонажей этой истории – жена Иова. И эта фраза послужила причиной для возникновения самых разных истолкований характера и слов этой женщины. Как только не называли ее и какими эпитетами не награждали! Дюмулен называет ее «сообщницей сатаны и противницей мужа». Еще один автор утверждает, что жена Иова – «достойный» потомок Евы и продолжатель ее дела: потворствовать сатане в деле искушения мужчины. Антанас Мацейна утверждает, что вера этой женщины была крепка до тех пор, пока она чувствовала покровительство Бога. «Она почитала и благодарила Господа до тех пор, пока она была владетельницей огромных стад и счастливой матерью многочисленного семейства. Но как только рука Господа коснулась всего, что ей принадлежало, когда даже дыхание мужа ей опротивело (19:17), тогда она и посоветовала Иову похулить Бога и умереть, ибо за хулой на Бога следует смерть». С другой стороны, есть и менее резкие высказывания, например, Джейн Пенн-Луис считает, что слова: «Ты все еще тверд в непорочности твоей! Похули Бога и умри», - может сказать только «любящая и верная жена своему страдающему мужу». Этот вывод подкрепляется рассуждениями о том, что она безропотно молчала, когда рушилась их жизнь и гибли их дети, но при виде неимоверных страданий своего мужа, все, что она может сделать, - это пожелать ему смерти. Дэвид Маккена, со своей стороны, добавляет к этому, что жена Иова, как сказал ее муж, - глупая, но мы вряд ли можем сказать о том, что она злая: она советует Иову проклясть Бога (потому что любит Иова и не может вынести его страданий), в результате чего он может рассчитывать на неминуемую, но все же милостивую смерть. Однако с этой версией вряд ли согласился бы Боб Сордж, в его интерпретации жена Иова не обладает тем же «духовным резервом, который был у Иова во время кризиса». Это просто удивительно: как человек, признанный бесспорным духовным авторитетом в обществе, не имел абсолютно никого влияния в своем доме? Ну ладно, дети не поддерживали своего отца – это происходит сплошь и рядом (правда, по весьма непонятным причинам, особенно если учесть, что родители стремятся дать своим детям все). Но как получилось так, что рядом с таким «праведным, богобоязненным, непорочным, удаляющимся от зла» мужем долгие годы совместной жизни находилась жена, которая «не взращивала духовную глубину сердца, как ее муж, и когда разразилась буря, ее основание обрушилось»? Это и в самом деле остается загадкой. Далее Боб Сордж обвиняет жену Иова в совершенно фантастических несправедливых вещах: во-первых, «она дает своему мужу глупый совет», во-вторых, она делает это потому, что «почувствовала стыд» за свое неправильное отношение к кризису, переживаемому их семьей, в-третьих, «она подстрекала его (Иова) ко греху», потому что «сердилась за то, что Иов не высказался так, как она». Поэтому Сордж приходит к выводу: «Она уже прокляла Бога в своем сердце. Она прокляла Бога за горе, боль, и теперь, как Ева, пыталась совратить своего мужа на тот же путь. Она была сердита на Бога и хотела, чтобы ее муж присоединился к ней». Далее версия Боба Сорджа становится все интересней и интересней – он предает жену Иова смерти духовной, с наступлением последующего физического бесплодия. Поэтому не она, но другая женщина, по мнению автора книги «Боль, недоумение и возвышение», рожает Иову следующих десять детей. Спрашивается, на чем основывается столь бурная фантазия и столь странная интерпретация? В принципе – ни на чем. Это просто нужно автору, чтобы исключить жену Иова из его будущего духовного наследия, поскольку она не так правильно реагировала на кризис, как ее муж. Кроме того, у многих «верующих» людей возникают серьезные сомнения относительно того, как могла женщина в преклонном возрасте родить Иову еще десятерых детей. «Приглашение к величию было ей дано, но у нее был недостаток духовной глубины, чтобы понять события, которые происходили в жизни ее мужа, поэтому она закончила тем, что сдалась и прокляла Бога».
Однако наиболее интересная часть исследования характера жены Иова и ее слов открывается при обращении к масоретскому тексту и тексту Септуагинты.
Еврейский текст предлагает совершенно иное прочтение слов жены Иова:
(к сожалению еврейский текст не отобразился)
Концовка этого стиха звучит как «Благослови Бога и умри». Использование в еврейском варианте глагола %rEïB' (барек), который переводится на русский язык как «благословлять» или «преклоняться», полностью меняет значение этого стиха. Но еще более интересен греческий перевод этого отрывка в Септуагинте, или, как еще его называют, переводе семидесяти мудрецов. В юбилейном издании Библии, посвященном тысячелетию Крещения Руси, этот отрывок переведен следующим образом:
По многом времени сказала ему жена его: доколе ты будешь терпеть? Вот, подожду еще немного в надежде спасения моего. Ибо погибли с земли память твоя, сыновья и дочери, болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась. Сам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова, а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом, ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня. Но скажи некое слово к Богу и умри.
Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Юбилейное издание, посвященное тысячелетию Крещения Руси (Москва: Издание Московской Патриархии, 1988), 513.

Итак, история Иова приобретает совершенно неожиданный оборот в самом начале нашего исследования. Похоже, что жена Иова отнюдь не побуждает Иова к тому, чтобы проклясть Бога, но она, скорее, призывает его обратиться к Всевышнему за разъяснениями (что абсолютно соответствует занимаемой нами позиции). Но возникает вопрос: как же могло получиться так, что русский вариант текста, как и большинство других переводов, вкладывает в уста жены Иова побуждение проклясть Бога?
Автор «Парадоксов истории израильтян» объясняет этот текстуальный конфликт следующим образом:
Бога нельзя хулить. Даже простое упоминание рядом друг с другом таких вещей, как Бог и хула, уже коробит благочестивого книжника. Когда речь идет о том, что кто-то хулит Бога, писцы еврейской Библии заменяли глагол "хулить" на "благословлять" (Иов. 1:5,11; 2:5,9; 1-3 Цар. 21:10,13). Возможно, эта замена в еврейском тексте не затронула предполагаемый оригинал Септуагинты, поскольку ее переводчикам пришлось решать эту проблему независимо. Они избрали несколько менее радикальное средство – замену глагола "хулить" не на антоним, а на родовое понятие. В книге Иова 2:9 жена (в реконструируемом библеистами тексте) советует Иову: "Похули Бога и умри!" В масоретском тексте этот пассаж звучит так: "Благослови Бога и умри!" В греческой Библии: "Скажи некое слово к Господу и умри!"
Парадоксы истории израильтян (546-545) http://www.vav.ru/kumran/book.php?fn=sub&idbook=4&idpart=3&idchapter=13&idsub=57

Аргумент о том, что благочестивые книжники заменяли глагол «хулить» на глагол «благословлять», безусловно, интересен и заслуживает всяческого внимания, только он не объясняет нам, почему подобные замены были сделаны столь выборочно? Почему они не произвели замены в других местах Ветхого Завета, где также идет речь о хулении Имени Господня? Кроме этого, есть еще один интересный факт. Ранее в книге Иова уже употреблено слово с тем же самым корнем: «И сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1:21). В данном случае в еврейском тексте используется однокоренное слово %r")bom, и что еще более интересно, так это то, что слово с подобным корнем встречается в Ветхом Завете 237 раз, и только два раза оно было переведено в смысле хуления, и оба раза в книге Иова (Иов 1:5; 2:9), во всех остальных случаях слово употребляется в смысле благословения.
Как мне кажется, предпочтение было отдано слову «прокляни» вследствие реакции самого Иова на слова его жены: «Ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» Иов обвинил свою жену в безумии, но что же безумного в том, что она советует ему обратиться к Богу, или же (следуя масоретскому тексту) благословить Бога? На самом деле, в понимании Иова именно это и было неразумным в предложении жены: как может человек обратиться к Богу с вопросом о том, почему его постигло зло? Обращаться к Богу с вопросом «почему?» было бы некорректно с точки зрения богословия Иова – Кто есть Бог и кто есть человек, чтобы задавать Богу вопросы, ставящие под сомнение целесообразность Его действий? Более того, неужели человек может рассчитывать на непосредственный доступ в присутствие Бога? Нет, это невозможно, это слишком смелая мысль, это просто безумие! Нам нужно помнить о том, в какое время жил Иов и какой традицией было сформировано его представление о Боге и взаимоотношениях с Ним. Люди того времени воспринимали Бога, как вассалы воспринимают своего сюзерена, как рабы воспринимают своего хозяина. Позже, когда Иов все же пытается найти Бога и обратиться к Нему: «Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей» (Иов.7:11), его друзья обвиняют его, в том, что он оставил страх и за малость считал речь к Богу (Ср. Иов.15:4). Однако приходит тот момент, когда Иов уже больше не может молчать и сохранять былое «благочестие», - ему нужен ответ, ему нечего более терять, а потому он желает получить его любой ценой. Как мне кажется, именно на этой стадии, когда уже нечего терять, и происходит самое полное обращение. В жизни нас окружает столько всего, что мешает нам полностью посвятить себя Богу, но в тот момент, когда мы теряем все, нас больше ничего от Него не отделяет.
Вопрос о том, почему дьявол, уничтожив все имение Иова, убив его детей, поразив его плоть, так и не прикоснулся к жене Иова, и в самом деле весьма интересен. Ведь не было никаких запретов Бога не прикасаться к ней, и в то же самое время, разве можно больнее ранить человека, нежели чем поразив его вторую половину? Неужели можно вообразить большие страдания для мужа, чем видеть страдания или смерть самого близкого ему человека? Но этого не происходит, и что еще более удивительно – от этого человека вместо поддержки в час тяжелейших испытаний Иов слышит «слова предательства». Ведь она искушает его обратиться к Богу, но разве это возможно? Не будет ли это означать отказ и уход от своей веры?
Будучи более эмоциональными и менее сдержанными, чем мужчины – женщины склонны реагировать на кризис более импульсивно и менее обдуманно. Они движимы чувствами, а не рассудком, поэтому, в отличие от Иова, все еще способного рассуждать «здраво» и «пристойно», его жена просто «взорвалась» в момент кризиса, переживаемого ими. И добила ее не боль потери детей, не болезнь мужа, а как мы уже говорили, его реакция на эту проблему. Иов продолжал оставаться благопристойным, как будто все, что происходит, его не касается. Он говорит: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» «И это хороший ответ, не так ли? Но на самом деле это тот вид лицемерия, с которым мы обычно сталкиваемся в Церкви».
Когда я впервые услышал, как кто-то посягает на ореол праведности Иова, помню, что едва сдержал возглас возмущенного изумления. Иов – лицемер? Ну, это уж слишком! Однако когда Др. Алдо Фонтао продолжил свою мысль, описывая наше внутреннее состояние в момент переживаемого кризиса, и то, что происходило с Иовом, – мне ничего не оставалось, как только лишь согласиться с ним. Конечно же, если только я не хотел продолжать лицемерить сам.
Несомненно, внутри Иова уже созрело желание обратиться к Богу, но он не делает этого, чтобы «не согрешить своими устами». Но не будет ли молчание в такую минуту проявлением чудовищного безразличия к собственным страданиям? «Безразличие, после всего, гораздо опаснее, чем гнев и ненависть», - сказал Эли Везель в своей знаменитой речи «Опасность безразличия», с которой он выступил перед американским президентом. Прославление Бога в момент страданий, если только мы не понимаем их причину, есть проявление безразличия и признак омертвления. Именно это, как мне кажется, и увидела жена Иова в своем муже. Ее боль, вызванная его неприкрытым лицемерием, вылилась в гнев, выраженный в неуместных при других обстоятельствах словах. «Гнев временами может быть созидательным. Кто-то напишет великую поэму, великую симфонию, кто-то сделает что-то особенное для человечества, потому что разгневается на несправедливость, которой он стал свидетелем», - пишет Эли Везель, и он тысячу раз прав. Жена Иова стала свидетельницей величайшей несправедливости, но не со стороны Бога, а со стороны своего мужа. «Как он может славить Бога как ни в чем не бывало, после того, что произошло?! Мы ведь потеряли все, мы потеряли десятерых детей. Иов, скажи мне, а ты их рожал, ты испытал боль и радость рождения хотя бы одного из них? Иов, скажи мне, ты, может быть, вскормил кого-то из них собственной грудью? А?! Это я-то говорю как одна из безумных?! Иов, да ты погряз в своей лжи, сколько еще ты будешь мучаться догадками и сохранять вид нелепого благочестия? Да обратись ты к Богу, спроси Его, почему все это несчастье с нами произошло, и умри спокойно». Всех этих слов, как и многих других, нет в той одной короткой фразе, которую переводчик текста Синодального издания вложил в уста жены Иова, но мы сможем услышать их и даже больше, если прочувствуем ту боль, которую эта женщина пережила. Что ж, она по заслугам «получила» от своего мужа, она продолжает «получать» и от нас. Мы, конечно же, хотели увидеть в ней то же благопристойное и высокодуховное безразличие, которое слышим в словах ее супруга.
Религиозное безразличие Иова стало своего рода плотиной, которая перекрыла «реку» его жизни, превратив ее в самое настоящее духовное «болото». Страдания Иова прорвали эту плотину, и именно в этот момент телесного умирания внутренний человек Иова оживает. Да, возможно, плоть его переживает тление, но его дух наполняется жизнью: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. …» (Иов.19:25-27), - эти слова определенно говорит человек, в котором духовное начало побеждает плотское, и вряд ли они произнесены умирающим человеком. В словах Иова мы можем видеть надежду, а надежда всегда связана с началом, она и есть начало, а «Безразличие – не начало, это – конец».
Но кроме свидетельства еврейского и греческого текстов, есть еще одна причина для того, чтобы усомниться в правильности традиционной интерпретации слов жены Иова. Дело в том, что те люди, высказывания которых в отношении Иова были неверны все в этой истории перечислены. Даже сам Иов раскаивается в том, что говорил неправильно о Боге, не зная Его доподлинно. Друзья Иова также должны покаяться, причем не только перед Богом, но и перед Иовом, потому что они лицемерили и обвиняли его в том, чего не могли доказать, а о Боге говорили то, что сами не пережили. Но вот странное дело – Бог ничего не говорит о жене Иова и о Елиуе, младшем из трех друзей. Почему? Мне кажется, что все дело в искренности. Какой бы она не была, искренность отрадней для Бога, чем духовная теплота, которая есть ничто иное, как безразличие. Вы удивлены, но и этому мы можем найти подтверждение в Библии: «…знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих», - говорит Христос Ангелу Лаодикийской церкви (Откр.3:15-16). Бога не устраивает половинчатость в отношениях, Ему невозможно служить только устами, Он ищет служения сердца. Я больше склонен верить в то, что Бог был расположен простить жену Иова именно потому, что она не притворялась. И когда Он возвратил им все утраченное, когда они обрели доказательства того, что Бог силен воскресить омертвевшую плоть, я думаю, что в сердце этой женщины пришли мир и раскаяние. «Мне кажется, что можно даже восставать против Бога», - говорит Эли Везель в своей беседе с Франсуа Миттераном и продолжает: «Иногда подлинная вера состоит в том, чтобы отказаться от нее или, по крайней мере, поставить под вопрос». Как это ни странно, но вера многих людей росла и крепла именно тогда, когда она подвергалась сомнениям и разрушению. Когда люди переживают кризис, их душа рвется на части, их жизнь разваливается на куски - но это так необходимо для того, чтобы принести им подлинное освобождение. Освобождение – это всегда процесс перехода из одного состояния в другое, оно подразумевает разрыв, а разрыв – это всегда кризис и боль.